СТАРООБРЯДЧЕСТВО: КАРТИНА МИРА И ХОЗЯЙСТВЕННЫЙ СТИЛЬ. Расков Д.Е., доцент кафедры экономической теории.

Часть 1

Духовная и материальная жизнь человека и общества нераздельно связаны друг с другом. Хозяйственный стиль в большинстве случаев выступает проекцией определенной “картины мира”, “символического выражения мирочувствия”. Особенно это справедливо по отношению к традиционному или средневековому обществу, в котором религиозные ценности определяли мировоззрение.
В контексте истории российского предпринимательства XVIII-XIX вв. большой интерес представляет, в частности, осмысление причин исключительной роли старообрядцев в торговле хлебом, лесом, солью, в модернизации первой и наиболее мощной частнокапиталистической отрасли хозяйства - текстильной промышленности.1 Обычно объяснение ведется по двум линиям - либо через устойчивое этическое своеобразие (М. Вебер), либо через так называемый “эффект гонимой группы” (У. Петти), т.е. либо через внутренние мировоззренческие установки, либо через внешние социальные условия или положение “меньшинства” в обществе.

В данной статье мы попытаемся разработать главным образом первую из двух возможных линий и раскрыть картину мира и хозяйственное мировоззрение русского старообрядчества.
Вся история старообрядчества тесно связана с сохранением древнерусской религиозной традиции. Известна чеканная формула мятежного протопопа Аввакума: “Держу до смерти, яко же приях; не прелагаю предел вечных; до нас положено: лежи оно так во веки веком”.

Консерватизм - стержень умонастроения и поведения старообрядцев. Широко известна огромная заслуга “ревнителей старой веры” в сохранении для будущих поколений коллекций древних икон, книг, системы древнерусских литературных жанров (патерик, мартиролог, духовные стихи), древневизантийского пения по крюкам. Именно старообрядцы и поныне сохраняют традиционную русскую крестьянскую культуру. В то же время необходимость воспроизводства традиции в условиях постоянно изменяющегося окружающего мира приводила к парадоксальному требованию максимальной подвижности и адаптации к новому - для сохранения “неподвижного”, т.е. традиционного старого.
Раннее старообрядчество было поставлено перед необходимостью оправдать свой конфликт с господствующей Церковью и царской властью. “Справа книг” патриархом Никоном в 50-60х г. XVII в. представлялась как отход от истинной веры, катастрофическим и глобальным событием, исполненным глубокого и трагического смысла. Учение о наступлении Антихристова царства и о последних временах явилось убедительным обоснованием “искажения” веры, стало основой религиозного мировоззрения староверов.2 Реформа была воспринята не иначе как перемена веры.
Что же нового было внесено в богослужебные книги? В Символе веры устранялся противительный союз “а” в словах “рожденна а не сотворенна”, словосочетание “несть конца” заменялось на “не будет конца”; в новом тексте Св. Дух именовался не “Господом Истинным”, а просто “Истинным”, произошло изменение написания имени Христа с “Исус” на “Иисус”. Новый текст молитвы Господней тоже отличался: вместо традиционного “Господи Исусе Христе Сыне Божий помилуй нас” предписывалось молиться: “Господи Иисусе Христе Боже наш помилуй нас”3 . На соборе 1666-1667 гг. были осуждены такие старые церковные обряды, как двуперстное сложение при крестном знамении, хождение “посолонь”, восьмиконечная форма креста, ведение богослужения на семи просфорах, двукратное пение “аллилуйя”.
Сами по себе эсхатологические ожидания не были новыми ни для истории христианства в целом, ни для средневековой Руси, но в старообрядчестве они получают новую жизнь, становятся сердцевиной вероучения. Основная задача - блюсти чистоту веры предков и сохранить церковную общину до второго пришествия. До сих пор настольной книгой старообрядцев является “Книга о вере”, напечатанная в 1648 г. огромным для того времени тиражом в 1200 экземпляров.4 В ней развивалась теория поэтапного завоевания мира Антихристом, общая и для популярных в то время “Кирилловой книги” и “Поучений” Ефрема Сирина. Первый этап - 1054 год - разделение на Западную и Восточную церковь и отпадение Запада, второй этап - 1595 год - заключение Брестской Унии и “прельщение” Малой Руси к Западному костелу, предсказывалось, что третий церковный кризис случится в 1666 году.5 В Никоне увидели предтечу Антихриста, в реформах отступление от православия.
Нельзя ни обратить внимания на особое, благоговейное отношение староверов к обряду. Многие старообрядцы настаивали на том, что между господствующим исповеданием и старообрядчеством существует “глубочайшее разногласие в основных догматах церковных”.6 Первоначально обряд был приравнен к догмату, и любое изменение в обрядовой стороне православия воспринималось староверами как догматическое новшество, как отступление от самого христианства. Обряд воспринимался как наглядная запись догматической истины. В определенном смысле, первенство обряда над догматом в русской церкви было предопределено фактом заимствования готового состава церкви у народов, которые шли первоначальным путем от внутреннего содержания к символике воплощения. Кажущееся невежество имело глубокие мировоззренческие корни. Стремление материализовать сакральное и жажду окружать себя священными предметами справедливо подчеркивал в статье о смысле старообрядчества известный историк, общественный и государственный деятель, А.В. Карташов: “Яркое отделение чистого от поганого, святого и священного от профанного в русском благочестии имеет свои прецеденты только у древнего Израиля с его Ковчегом Завета… Ни у одного из христианских народов не наблюдается столь напряженного культового благоговения, как у русских.”7 В старообрядчестве воплотилась жажда не просто личного спасения, но устроения и здесь на Земле всей жизни “по-Божьи” и с довольством и достатком и с благами земными, с “благоденственным и мирным житием”. Старообрядцы, давшие России уникальное сочетание глубокой веры и зажиточного быта, раскрыли потенциал практической метафизики русского православия.
Старообрядчество нельзя приравнивать к одному обрядоверию. Внимательное отношение к внешним проявлениям культа, к мелочам - следствие богобоязненности, ощущения приближения Страшного суда, желания в точности “блюсти” православную веру. Это хорошо понимал протоиерей В.В. Зеньковский, когда писал, что “для старообрядчества решался не местный, не провинциальный вопрос, а вопрос всей мировой истории - и поэтому тема Антихриста не была случайной или поверхностной в богословском сознании старообрядчества. Старообрядчество по своим воззрениям было историософично, боялось неправедного обмирщения церкви, заражения церкви мирским духом. Его положительный пафос, конечно, не в ритуализме, не в простом сохранении старины, а в блюдении чистоты церкви”.8
Итак, “картина мира” старообрядцев как особого церковного общества слагалась из трех важных звеньев: (1) отправной точкой их мышления было эсхатологическое учение о Третьем Риме и единственности русского православия, из которого вытекало, что отступление от старой веры символизирует приход в мир Антихриста, (2) представление о незыблемости обрядов, согласно которому обряд фактически возводился до высоты догмата, (3) неизбежность близкого конца мира делала особенно важной проблему спасения души, первым условием которого было пребывать в лоне истинной православной церкви (т.е. старообрядчестве), а вторым являлось соблюдение истинного христианского жития.9
Это новое мировоззрение, ставшее культурной нормой, формирует внутригрупповую сплоченность старообрядцев, “отгороженность” от мира, замкнутость на себя, напряженность и истовость не только в вопросах веры, но и в бытовой, хозяйственной жизни. В мире, покинутом благодатью, остается лишь небольшая группа истинных ревнителей веры, которые только и смогут спастись во время Страшного суда. Отсюда близкое к иудейскому острое ощущение собственной избранности, дающее силы и в мирских делах. Отсюда доверие, взаимопомощь и взаимовыручка в предпринимательстве.
С момента разрыва с церковью, несмотря на все утверждения о преданности старой вере, старообрядцам пришлось приспосабливаться к новым условиям, создавать новое учение, возрождать утраченные традиции без непосредственной связи с прошлым. Отказ от литургии, браков, нежелание молиться за царя в большинстве беспоповских толков - это ли не головокружительные новшества. Это соотношение традиций и новаций для беспоповства проницательно подметил С.А. Зеньковский: “Наиболее радикальное крыло старообрядчества, которое поверило, что антихрист одержал победу над русским государством и русской церковью, ушло особенно далеко. Оно должно было фактически создавать новую “старую” веру без иерархии, без церквей, без полноты таинств, и придумывать новый “старый” обряд, который во всяком случае в части старообрядческого движения был по существу гораздо более радикальным нововведением, чем все “никонианские” новшества”10 .
Парадоксальным образом движение шло не назад к древнемосковской вере, а к вере новой, основанной на желании более горячей, более активной и более целостной религиозной жизни. Консерватизм оборачивался новаторством, стремление сохранить в неприкосновенности достижения прошлого стимулировало смело творить невиданное ранее будущее. Эта энергия на первом этапе развития старообрядчества привела к крупным творческим “новизнам” в духовной жизни, а в последующем заложила основу для экономических инноваций русского старообрядчества.

Источник: m-economy.ru